« ИЩА ОГОНЬ, УНОСИШЬ ЛУНУ»
«Ленивы мы и не любопытны !» - с горечью признался я себе словами А.С. Пушкина, проснувшись на этот раз в Пекине. Стоило подняться в воздух, пролететь над отрогами Восточного Саяна, миновать пустыню Гоби с ее марсианским ландшафтом, и ты уже в пространстве великой цивилизации возрастом в 5 000 лет. Родина чая, шелка, бумаги, фарфора и даже пороха, который не по боевой нужде был открыт, а для императорских развлечений фейерверками, родина Ли Бо и Конфуция, а попросту, наш ближний сосед многие годы был незамечаем нами…Мы предпочитали жить старыми мифами о «горстке риса для китайца на весь день» пока цапались наши вожди, меняли их на новые мифы наших нуворишей о товарном изобилии в бросовых ценах, поглядывая между тем с жалостью на нищую непритязательность китайских гастербайтеров, - все слагалось в превратную, но очень лестную нашему подмороженному патриотизму картину.
Поделом нам однажды достался голос пророка, что пропел на всю Россию: «Все не так, ребята!»
Все не так!
Мне пришлось коротать ночь в плацкартном вагоне поезда от Нанкина до Пекина. Полки в три этажа, мне досталась средняя. Рядом со мной деревенская семья, догадыва-юсь по загорелым до черноты лицам , пробую заговорить по английски, но в ответ только сияние улыбок и фрукты в угощение. В считанные минуты все пассажиры улеглись спать, словно была на то особая команда. Прилег и я, подвесив на какой-то крючок свои очки. Умывшись поутру, я к ужасу не нашел своих очков, куда-то провали-лись ночью. Мои славные соседи поняли все без слов и, обеспокоившись больше меня, стали перетряхивать свои постели – это была тревога на полвагона, но очки не нашлись. Уже мне стало неловко за их огорчение и собственную небрежность, - я не находил способа их успокоить, не зная языка, пока не понял, что выход один – срочно найти очки. И когда я их извлек целыми из-под нижней полки, где все было заставлено сумками, вспыхнуло такое детское веселье, что я почувствовал себя имениником: китайцы, не сговариваясь, захлопали в ладоши и запели что-то сладкозвучное, обращаясь ко мне…
А я онемел, осознав в короткий миг, что людей может породнить нечто большее, чем язык…И это большее когда-то звалось у нас б л а г о н р а в и е м.
Вот уж стоило поехать в Китай, чтоб возродить в себе это слово!
Или еще одна история. После сьемок на Великой Китайской Стене я решил спуститься на фуникулере, а туда очередь в несколько сотен, но движется заметно. И я уютно устроился в ней, отвлекся на фотокамеру, разглядывая на дисплее только что отснятое. Тут слышу позади себя смешки, веселые голоса… Стоило обернуться и увидеть, что смеются - то надо мной, безобидно и по-детски: очередь передо мной ушла шагов на двадцать, а я тупо пялюсь в свою камеру – какой забавный белокурый дед! Его бы матюгнуть, да подтолкнуть или ругнуть по-трамвайному… нет же : долго не утихал этот смех у Великой Китайской Стены!
Величие той Стены поразительно: 5 000 километров по самым вершинам хребта, ступени выдоблены шагами ходоков за многие столетия, простор для глаз и души. Стена переполнена людьми по сей день, несколько тысяч человек проходят ее ступенями ежедневно, оставляя в кассе по 50 юаней каждый. Замечательный инвестиционный проект!Куда интересней, что большинство посетителей – китайцы, наезжающие со всей страны.Голос тысячелетий, почтение к собственной истории, глубокое уважение традиций и культ этнического единства влечет их всех на эти ступени… «Национальная идея», если кому-нибудь так хочется… Только состоит она у китайцев в жажде строить, и Великая Китайская Стена – воплощение той идеи.
Дома, города и дороги вырастают с непостижимой быстротой. Попробуем предполо-жить, помня постройку последнего моста через Ангару, сколько лет нужно, чтобы построить 20 километров метро в 8-миллионном китайском мегаполисе? Не угадаете: в Нанкине первую ветку метро построили за 1 год, одновременно возведя огромный и благоустроенный студгородок-сад нанкинского университета. Там есть все для жизни: учебные корпуса, общежития, жилье для профессуры, библиотека, спорткомплекс и культурный центр в уникальной архитектуре. Университет еще не успел полностью туда перебраться, а там уже садовый уют, чистота газонов, ухоженные деревья и никаких следов былой стройки,- видны лишь садовники за работой.
Благодаря гостеприимству устроителей моих выставок мне удалось проехать по Китаю несколько тысяч километров, потому врезались в память многолюдье вокзалов, комфорт скоростных экспрессов и, убого говоря за недостатком эпитетов, благопристойность дорог. Оказывается, можно быстро забыть о кочках на асфальте, колодезных ямах и колдобинах, можно наслаждаться движением, разглядывая ровный ряд тутовых или айвовых деревьев на разделительной полосе, время от времени видя на ней садовников, что поливают газоны, пропалывают цветы, подрезают ветки…И такое не в городе, а на протяжении нескольких сотен километров, едучи от Нанкина в любую сторону. А уж чего-чего нет – так это дорожной полиции в засаде. Разве можно так жить?!
Навык строить преследует этот народ по всей его истории. Что ни построили бы здесь, от хижин до дворцов, отличается необычной для нас вписанностью в природу: башни и пагоды таят в себе образ растущего дерева, избыточность архитектурных деталей становится естественной, как листья на дереве, а современные постройки не только создают современный динамичный ритм, но и перекликаются с древностью. Потому обыденная жизнь китайца проходит в исторической непрерывности народного быта.
Современные автомобили не потеснили на улицах велосипеды, рикши не уехали в музей, а культовые крестьянские коромысла с горами фруктов в их чашах очень заметны в городском многолюдьи. Здесь никто не заботиться о «возрождении народных промыслов»,- рукодельная культура не иссякала. Достаточно увидеть вырезанные из камня уличные бордюры, что окаймляют тротуары,- их причудливый цветочный орнамент, поверьте мне, нигде не повторяется. А чего стоит оказаться на шелковом рынке, состоящем из искусно украшенных крестьянских лачуг, и увидеть торгующую китаянку, руки которой заняты древней вышивкой шелковой нитью по шелку: тончайшее искусство и запредельное изящество рук. Довелось бы мне еще раз оказаться в Китае, то я снимал бы только руки и это был бы такой видеоряд!
И первым кадром были бы руки с палочками для еды! Уверяют, что поедание палочками направляет энергию внутрь, а не вовне, как с вилкой и ножом…Но получаемое от еды удовольствие куда выше,- знаю по себе. Стоит приспособиться к палочкам как сразу рождается зависимость – рука просит радости от мелких и предельно точных движений. Рассказывают, будто в знаменитом монастыре Шаолинь тренировка владения палочками заканчивается умением поймать ими летящую муху. Может и так, но совершенно очевидно, что рука с палочками взлетает на другой уровень биомоторики, которая наследственно закрепляясь во многих тысячелетиях, формирует национальное здоровье, социальную устойчивость, влияет на восприятие природы и организует жизненный уклад естественно и целесообразно. То, что палочки для китайца больше, чем для нас ложка, подтверждает застольный ритуал. На сегодняшний день у китайцев существует несколько правил и запретов использования палочек. Считается невежливым, когда какой-либо гость приступает к еде, не дождавшись хозяина, или тянется за блюдом, стоящим поодаль от него. После окончания ужина гости должны положить палочки на тарелку, и только после того, как хозяин завершит трапезу, они могут переложить свои палочки с тарелки на стол и выйти из-за стола. Не принято вертикально втыкать палочки, например, в чашку с рисом, поскольку это напоминает курительные палочки в храме и символизирует похоронную церемонию. Не стоит палочками указывать на людей – в Пекине издревле считалось, что такое действие буквально значит «ругаться на улице». В наши дни смысл мало изменился: тот, кто указывает палочками на другого человека, буквально порицает его. Есть еще много древних поверий, сопутствующих палочкам,- в некоторых провинциях традиционно они участвуют в свадебном ритуале, навлекая плодовитость рода.
Вообще говоря, традиции в этой загадочной стране – существенная часть быта, что естественно перетекает в бытие, связываясь с трудолюбием, почтением детства, заботами о земле, легкостью общения и тонким восприятием природы. Старая китайская мудрость неспроста гласит: «Когда ищешь огонь – находишь его вместе с дымом, когда зачерпываешь воду из колодца – уносишь с собой луну…»
Луну я и вправду унес с собой и сейчас она не дает мне покоя, принуждая к следующему рассказу.
В ПОГОНЕ ЗА РИКШЕЙ.
« Если границу СССР каждую секунду будут переходить по одному китайцу, то их поток никогда не кончится.» - так вещал нам сквозь глушилки «Голос Америки» в далекие 70-е.
Чувство юмора нас не подвело и тогда, несмотря на кровавые игры у острова Даманский.
Сейчас в Китае самая многочисленная и прекрасно вооруженная армия. Когда я разглядывал парадные учения гвардейцев невдалеке от печально знаменитой площади Тяньаньмэнь и никто не препятствовал моей сьемке, я вспомнил другую шутку: новобранцев в китайскую армию каждый год столько, что если их всех поставить вдоль сухопутной границы страны, то они будут разведенными руками касаться друг друга.
Чем невероятнее картине – тем легче ее представить.
Однако зачем, спросил я себя, Китаю такая армия? Разве что « отсель (из-за Великой Китайской Стены) грозить мы будем шведу»?! Тысячелетия истории не сохранили крупных побед китайского воинства, а большинство вторгшихся армий без труда и надолго завоевывали большую часть страны. Есть простое предположение, что побеждать может только армия, народ которой одержим волей к войне. Народ же, который волен строить, сеять и разводить сады, выдержит любую оккупацию, сохранит свою идентичность, культуру, нрав, и возродится при первой малейшей возможности, чем всегда Китай удивлял мир. Другое дело, что всякая власть без армии чувствует себя незащищенной от народа,- отсюда Тяньаньмэнь, Тибет, Даманский и прочие кровавые парады. Любую современную армию создает «комплекс неполноценности власти».
Придя к власти, Дэн Сяопин ( его партийная кличка в переводе означает: «маленькая бутылочка») демонтировал оккупационный режим китайского коммунизма, отделив экономику от политики, но идеологию оставив заповедной. Теория Дэн Сяопина о том, что «нужно сначала позволить части китайцев разбогатеть» сработала, и это вызвало стремительный рост экономики, который мы наблюдаем сегодня. Причем такой стремительный, что наше удивление за ним не успевает.
Экономика Китая в 2035 году обойдет экономику Соединенных Штатов Америки и станет крупнейшей в мире. Согласно расчетам американского Фонда Карнеги, к 2050 году китайская экономика будет превосходить американскую почти в два раза (82 триллиона долларов против 44 триллионов долларов).
Прогнозы основываются на огромных темпах роста китайской экономики в сравнении с экономиками ведущих индустриально развитых стран. Китай является крупнейшим производителем угля, стали, цемента, а также 10 видов металла. КНР — третий в мире (после Японии и США) производитель легковых автомобилей. Согласно прогнозам, к 2015 году Китай выйдет на первое место, а к 2020 году на китайских дорогах будет 130 миллионов машин (сейчас — 33 миллиона).
Каждый вечер в гостинице, прильнув к англоязычному каналу телевидения, я не верил своим глазам, видя данные о 17% роста ВВП в прошлом квартале. Все цифры и сводки тут же подкреплялись диалогами авторитетных международных аналитиков, а полемика китайских интеллектуалов привлекала глубиной и смелостью мысли, несовместимой с правящей идеологией. Речь чаще всего шла о зависимости уже сегодняшней экономики от насущной необходимости открытого общества и гражданских свобод и о том, что экономическая целесообразность уже требует иную структуру общества. Один из почтенных профессоров легко и просто предсказал социальные последствия экономического бума в проекции на косность существующих политических инструментов: Ху Цзинтао и Вэн Цзябао выдвинули концепцию «построить гармоничное общество», но прошло уже пять лет и мы наблюдаем всё большее расслоение общества,-
состояние 50 самых богатых людей Китая равняется чистому годовому заработку 50 млн. крестьян. Соответственно, состояние 3 млн. китайских миллионеров равняется чистому двухгодовому доходу 900 млн. крестьян. Такая модель социума нуждается в реконструкции.
Что и говорить, любопытно наблюдать дезинфекцию от коммунизма даже «в одной, отдельно взятой стране»! Много признаков того. Очевидное сближение Тайваня и Китая уже на экране и все идет к обьединению двух Китаев с разным социальным опытом в одно государство. В свое время два кореша-марксиста Мао Дзедун и Го Миньдан, подобно Сталину с Троцким, не поделили власть и в жестокой распре раздвоили страну, и неуемные марксисты с материка последние 50 лет успели высказать благополучному Тайваню 495 «серьезных предупреждений».
Предаваясь телевизионным впечатлениям, тоже стоит удивиться. На телеэкране отсутствуют: насилие, порнография, боевики, хохотунчики «а ля Петросян – Галустян». Программу вечера делят: экономика, спорт, культура, история, разбавленные новостями и акварельными мелодрамами… и «живая голова» Ху Цзинтао время от времени о чем-то беспокоится.
Куда интереснее о спорте. В китайских семьях чуть ли не каждый вечер смотрят фильм об Олимпийских играх 1998 в Пекине, а знаменитый стадион в столице, что прозвали «птичьим гнездом» за его прихотливую архитектуру, до сих пор остается местом паломничества, где стар и млад. Это презабавное зрелище: пустое поле стадиона, а многотысячные трибуны почти наполнены зрителями, которые в ритуальном забытьи остановились глазами на этом пустом поле,- «птичье гнездо» для китайцев стало национальным символом, подобным Стене. Олимпиада оказалась мощным толчком для национального самосознания, в котором весь народ самоорганизовался в большую спортивную команду. В стране беспрерывно проходят большие и малые соревнования и все они по нескольку раз показываются на телевидении, а статус нашего привычного мастера спорта, да еще и международного класса, равен статусу национального героя в Китае. Все школы и университеты окружены спортивными площадками и стадионами, то же самое и в жилых кварталах, стадионы никогда не пустуют – многолюдно, как и всюду.
Форма одежды школьников младших классов – только спортивный костюм, у каждого класса – свой цвет. В такой одежде легко и удобно за партой, совсем не стесняется детская подвижность, заодно и воспитывается пристрастие к спорту. Мне случилось с ними встретиться в одном из пекинских парков. Идет целый класс в голубоватых костюмчиках, лишь только приблизились ко мне, так учительница хлопнула в ладоши и все дети, улыбаясь мне, хором воскликнул: «Hello, my teacher!». Ладно бы, просто умилиться,- я призадумался: во что перерастает воспитанная с детства синхронность поступков?
И не здесь ли разгадка динамики национального существования?
